Стихи блока из цикла страшного мира

29 1912

***

, , , , . , – , , , – . , , , , , – ? , , , , ? : , , ?

2 1909

***

. , , ! , , , , , , , !

6 1909

***

, – , – ( ). , , . – – . ! ! , . – ! – ! , , , , – , ! ! .

6 1909

1909

31 1909

***

. , . , , , , . , ! – , , ?

14 1909

22 1909

***

, , . . , , , , , , , .

11 1910

***

. . , . , .

11 1910

***

, . , , , – . , – – , . , , – , – , , , : , , .

6 1910,

19 1910

. ( ” “):

:

19 1910

***

. , . , , , !

10 1910

***

. , : – , – . ? – – ?.. , , , ,

17 1910

***

, , . – , , , – , ( , – , ). . – . – . ? – : , , , , – – ( ) ? – . – ? – , . , , , . . , ( ) ( , !) , : Ecce homo! . ( ), , – . . , : , . , ! , , !

4 1910

Ecce homo! – – ! (.).

6 1911

1910 – 1912

***

, ; , . , , ; ; : . , .

6 1912

19 1912

:

2 , , , , . – . . – , : , , , , .

10 1912

:

3 . . – . Venena, , , , – , – , , – – – , .

1912

Venena – (.). 4 , . – ? – , – . – , . , , . – , ? . . . , . , , . . . , . . . , , ?

7 1914

5 , . , , , , , . , , . – . , .

7 1914

***

. . . , , , , , – ? ? , ? , , , ? ? , , – , , – – ! -, , , , ! , , , , – , , ? ! ! – , , ! .

2 1912

***

, : . . – , , , . – . , . : ? , ö. – , – : – : . . – ? . : – , , , – – – , , . . , , : , ö.

2 1912

***

: , ; ; . , , – . – : , ; – ; – . , ; , , . , , ; – , : . , , , – . , : , , ! : , – , , , ,

18 1913

***

! , , . , . . – . . – , – . – , ? , ? , ! , ! ! , , – , .

30 1913

***

, ? , , . , – ? – . , , . : , . , , , – , – . : . : . : , – – . , , : . , , : , .

21 1914

11 1914

2 , , , , , . , . . , , , . , , , : , .

30 1913

3 : , . , , , , – , , , : . -, – . – . , , .

30 1913

4 , , . , , : , , . , , , . , ? ! !

30 1912

5 , , . ? – . – ? – . ? – , , , , , , , , , . ? , , ! – , , ? : , (, !) – – .

30 1913

6 , : . , . , – , – . ( ) . ( ). – – , . – , – , , . , , , . , Ÿ . . , , , , , , – , , , , , , , , , , , , -, – , , , : ?

24 1914

7

:

, , . , , , . – , , . – , , , , . – , , , ,

10 1915

8

:

, , . , , , , . – – . , , – . – – , – . . .

10 1915

׸

1 – , . , – ! , , , , – , , , , ! – , ! ! – , – !

2 1914

2 . , . , ? ! , , !

22 1914

3 , , , , , . , , . . – , ,

30 1914

4 , ! , . , – , – ! , ( !), , ! , , , ! ! – , , – .

1912

5 , . , , ? , , – , – ! ? , ! , , , , : !

29 1914

6 , ! ? , , , , .

2 1914

7 – , , , – , – , . , , – , , – – ! !

27 1913

8 , ! ! . , . , , , – , , , , , . – , , ! , , !.. – – . , : – , , , , , – , , ! , , – !

1909

9 . . . . . . . , , , . , , ! , . , ! , !

13 1910

9 1910

6 1910 – 27 1914

К Музе[2]

Есть в напевах твоих сокровенных

Роковая о гибели весть.

Есть проклятье заветов священных,

Поругание счастия есть.

И такая влекущая сила,

Что готов я твердить за молвой,

Будто ангелов ты низводила,

Соблазняя своей красотой…

И когда ты смеешься над верой,

Над тобой загорается вдруг

Тот неяркий, пурпурово-серый

И когда-то мной виденный круг.

Зла, добра ли? – Ты вся – не отсюда.

Мудрено про тебя говорят:

Для иных ты – и Муза, и чудо.

Для меня ты – мученье и ад.

Я не знаю, зачем на рассвете,

В час, когда уже не было сил,

Не погиб я, но лик твой заметил

И твоих утешений просил?

Я хотел, чтоб мы были врагами,

Так за что ж подарила мне ты

Луг с цветами и твердь со звездами –

Всё проклятье своей красоты?

И коварнее северной ночи,

И хмельней золотого аи,[3]

И любови цыганской короче

Были страшные ласки твои…

И была роковая отрада

В попираньи заветных святынь,

И безумная сердцу услада –

Эта горькая страсть, как полынь![4]

29 декабря 1912

* * *

Под шум и звон однообразный,[5]

Под городскую суету

Я ухожу, душою праздный,

В метель, во мрак и в пустоту.

Я обрываю нить сознанья

И забываю, что и как…

Кругом – снега, трамваи, зданья,

А впереди – огни и мрак.

Что́, если я, заворожённый,

Сознанья оборвавший нить,

Вернусь домой уничижённый, –

Ты можешь ли меня простить?

Ты, знающая дальней цели

Путеводительный маяк,

Простишь ли мне мои метели,

Мой бред, поэзию и мрак?

Иль можешь лучше: не прощая,

Будить мои колокола,

Чтобы распутица ночная

От родины не увела?

2 февраля 1909

* * *

В эти жёлтые дни меж домами[6]

Мы встречаемся только на миг.

Ты меня обжигаешь глазами

И скрываешься в тёмный тупик…

Но очей молчаливым пожаром

Ты недаром меня обдаёшь,

И склоняюсь я тайно недаром

Пред тобой, молчаливая ложь!

Ночи зимние бросят, быть может,

Нас в безумный и дьявольский бал,

И меня, наконец, уничтожит

Твой разящий, твой взор, твой кинжал!

6 октября 1909

* * *

Из хрустального тумана,[7]

Из невиданного сна

Чей-то образ, чей-то странный…

(В кабинете ресторана

За бутылкою вина).

Визг цыганского напева

Налетел из дальних зал,

Дальних скрипок вопль туманный…

Входит ветер, входит дева

В глубь исчерченных зеркал.

Взор во взор – и жгуче-синий

Обозначился простор.

Магдалина! Магдалина!

Веет ветер из пустыни,

Раздувающий костёр.

Узкий твой бокал и вьюга

За глухим стеклом окна –

Жизни только половина!

Но за вьюгой – солнцем юга

Опаленная страна!

Разрешенье всех мучений,

Всех хулений и похвал,

Всех змеящихся улыбок,

Всех просительных движений,-

Жизнь разбей, как мой бокал!

Чтоб на ложе долгой ночи

Не хватило страстных сил!

Чтоб в пустынном вопле скрипок

Перепуганные очи

Смертный сумрак погасил.

6 октября 1909

Двойник[8]

Однажды в октябрьском тумане

Я брёл, вспоминая напев.

(О, миг непродажных лобзаний!

О, ласки некупленных дев!)

И вот – в непроглядном тумане

Возник позабытый напев.

И стала мне молодость сниться,

И ты, как живая, и ты…

И стал я мечтой уноситься

От ветра, дождя, темноты…

(Так ранняя молодость снится.

А ты-то, вернёшься ли ты?)

Вдруг вижу – из ночи туманной,

Шатаясь, подходит ко мне

Стареющий юноша (странно,

Не снился ли мне он во сне?),

Выходит из ночи туманной

И прямо подходит ко мне.

И шепчет: «Устал я шататься,

Промозглым туманом дышать,

В чужих зеркалах отражаться

И женщин чужих целовать…»

И стало мне странным казаться,

Что я его встречу опять…

Вдруг – он улыбнулся нахально, –

И нет близ меня никого…

Знаком этот образ печальный,

И где-то я видел его…

Быть может, себя самого

Я встретил на глади зеркальной?

Октябрь 1909 (26 августа 1914)

* * *

Поздней осенью из гавани[9]

От заметённой снегом земли

В предназначенное плаванье

Идут тяжелые корабли.

В чёрном небе означается

Над водой подъемный кран,

И один фонарь качается

На оснежённом берегу.

И матрос, на борт не принятый,

Идёт, шатаясь, сквозь буран.

Всё потеряно, всё выпито!

Довольно – больше не могу…

А берег опустелой гавани

Уж первый лёгкий снег занёс…

В самом чистом, в самом нежном саване

Сладко ли спать тебе, матрос?

14 ноября 1909

На островах[10]

Вновь оснежённые колонны,

Елагин мост[11] и два огня.

И голос женщины влюблённый.

И хруст песка и храп коня.

Две тени, слитых в поцелуе,

Летят у полости саней.

Но не таясь и не ревнуя,

Я с этой новой – с пленной – с ней.

Да, есть печальная услада

В том, что любовь пройдёт, как снег.

О, разве, разве клясться надо

В старинной верности навек?

Нет, я не первую ласкаю

И в строгой чёткости моей

Уже в покорность не играю

И царств не требую у ней.

Нет, с постоянством геометра

Я числю каждый раз без слов

Мосты, часовню, резкость ветра,

Безлюдность низких островов.

Я чту обряд: легко заправить

Медвежью полость на лету,

И, тонкий стан обняв, лукавить,

И мчаться в снег и темноту,

И помнить узкие ботинки,

Влюбляясь в хладные меха…

Ведь грудь моя на поединке

Не встретит шпаги жениха…

Ведь со свечой в тревоге давней

Её не ждёт у двери мать…

Ведь бедный муж за плотной ставней

Её не станет ревновать…

Чем ночь прошедшая сияла,

Чем настоящая зовет,

Всё только – продолженье бала,

Из света в сумрак переход…

22 ноября 1909

* * *

С мирным счастьем покончены счеты,[12] Не дразни, запоздалый уют.

Всюду эти щемящие ноты

Стерегут и в пустыню зовут.

Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,

Да, я в это поверил с тех пор,

Как пропел мне сиреной влюблённой

Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор.

11 февраля 1910 (25 декабря 1914)

* * *

Седые сумерки легли [13]

Весной на город бледный.

Автомобиль пропел вдали

В рожок победный.

Глядись сквозь бледное окно,

К стеклу прижавшись плотно…

Глядись. Ты изменил давно,

Бесповоротно.

11 февраля 1910 (4 марта 1914)

* * *

Там человек сгорел.

Фет[14]

Как тяжело ходить среди людей

И притворяться непогибшим,

И об игре трагической страстей

Повествовать ещё не жившим.

И, вглядываясь в свой ночной кошмар,

Строй находить в нестройном вихре чувства,

Чтобы по бледным заревам искусства

Узнали жизни гибельной пожар!

10 мая 1910 (27 февраля 1914)

Из подцикла “Пляски смерти”

2

Ночь, улица, фонарь, аптека,[15]

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи ещё хоть четверть века –

Всё будет так. Исхода нет.

Умрёшь – начнёшь опять сначала

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

10 октября 1912

3

Пустая улица. Один огонь в окне.[16]

Еврей-аптекарь охает во сне.

А перед шкапом с надписью Venena[17]

Хозяйственно согнув скрипучие колена,

Скелет, до глаз закутанный плащом,

Чего-то ищет, скалясь черным ртом…

Нашел… Но ненароком чем-то звякнул,

И череп повернул… Аптекарь крякнул,

Привстал – и на другой свалился бок…

А гость меж тем – заветный пузырек

Суёт из-под плаща двум женщинам безносым.

На улице, под фонарем белёсым.

Октябрь 1912

* * *

Миры летят. Года летят. Пустая[18]

Вселенная глядит в нас мраком глаз.

А ты, душа, усталая, глухая,

О счастии твердишь, – который раз?

Что́ счастие? Вечерние прохлады

В темнеющем саду, в лесной глуши?

Иль мрачные, порочные услады

Вина, страстей, погибели души?

Что́ счастие? Короткий миг и тесный,

Забвенье, сон и отдых от забот…

Очнешься – вновь безумный, неизвестный

И за́ сердце хватающий полёт…

Вздохнул, глядишь – опасность миновала…

Но в этот самый миг – опять толчок!

Запущенный куда-то, как попало,

Летит, жужжит, торопится волчок!

И, уцепясь за край скользящий, острый,

И слушая всегда жужжащий звон, –

Не сходим ли с ума мы в смене пёстрой

Придуманных причин, пространств, времен?..

Когда ж конец? Назойливому звуку

Не станет сил без отдыха внимать…

Как страшно всё! Как дико! – Дай мне руку,

Товарищ, друг! Забудемся опять.

2 июля 1912

* * *

Как растёт тревога к ночи![19]

Тихо, холодно, темно.

Совесть мучит, жизнь хлопочет.

На луну взглянуть нет мочи

Сквозь морозное окно.

Что-то в мире происходит.

Утром страшно мне раскрыть

Лист газетный. Кто-то хочет

Появиться, кто-то бродит.

Иль – раздумал, может быть?

Гость бессонный, пол скрипучий?

Ах, не всё ли мне равно!

Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой,

Монотонной и певучей!

Вновь я буду пить вино!

Всё равно не хватит силы

Дотащиться до конца

С трезвой, лживою улыбкой,

За которой – страх могилы,

Беспокойство мертвеца.

30 декабря 1913

Из подцикла “Жизнь моего приятеля”

1[20]

Весь день – как день: трудов исполнен малых

И мелочных забот.

Их вереница мимо глаз усталых

Ненужно проплывет.

Волнуешься, – а в глубине покорный:

Не выгорит – и пусть.

На дне твоей души, безрадостной и чёрной,

Безверие и грусть.

И к вечеру отхлынет вереница

Твоих дневных забот.

Когда ж в морозный мрак засмотрится столица

И полночь пропоет, –

И рад бы ты уснуть, но – страшная минута!

Средь всяких прочих дум –

Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта

Придут тебе на ум.

И тихая тоска сожмет так нежно горло:

Ни охнуть, ни вздохнуть,

Как будто ночь на всё проклятие простерла,

Сам дьявол сел на грудь!

Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,

Но некому помочь:

Куда ни повернись – глядит в глаза пустые

И провожает – ночь.

Там ветер над тобой на сквозняках простонет

До бледного утра;

Городовой, чтоб не заснуть, отгонит

Бродягу от костра…

И, наконец, придет желанная усталость,

И станет всё равно…

Что́? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость!

Ну, разве не смешно?

11 февраля 1914

2[21]

Поглядите, вот бессильный,

Не умевший жизнь спасти,

И она, как дух могильный,

Тяжко дремлет взаперти.

В голубом морозном своде

Так приплюснут диск больной,

Заплевавший всё в природе

Нестерпимой желтизной.

Уходи и ты. Довольно

Ты терпел, несчастный друг,

От его тоски невольной,

От его невольных мук.

То, что было, миновалось,

Ваш удел на все похож:

Сердце к правде порывалось,

Но его сломила ложь.

30 декабря 1913 (12 февраля 1914)

Из подцикла “Чёрная кровь”

1[22]

Вполоборота ты встала ко мне,

Грудь и рука твоя видится мне.

Мать запрещает тебе подходить,

Мне – искушенье тебя оскорбить!

Нет, опустил я напрасно глаза,

Дышит, преследует, близко – гроза…

Взор мой горит у тебя на щеке,

Трепет бежит по дрожащей руке…

Ширится круг твоего мне огня,

Ты, и не глядя, глядишь на меня!

Пеплом подёрнутый бурный костёр –

Твой не глядящий, скользящий твой взор!

Нет! Не смирит эту чёрную кровь

Даже – свидание, даже – любовь!

2 января 1914

2[23]

Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне

Притаился, глядит.

Каждый демон в тебе сторожит,

Притаясь в грозовой тишине…

И вздымается жадная грудь…

Этих демонов страшных вспугнуть?

Нет! Глаза отвратить, и не сметь, и не сметь

В эту страшную пропасть глядеть!

22 марта 1914

1. «Страшный мир» (1908-1916) – цикл, открывающий третью книгу лирики Блока.

Изначально цикл состоял из девяти стихотворений. Позже их количество увеличивается вдвое: добавлены стихи двух циклов: “Пляски смерти” и “Чёрная кровь”. Окончательный вид “Страшный мир” принимает в авторской редакции 1918 года, но напечатанной только после смерти Блока.

Цикл “Страшный мир” имеет подциклы: “Пляски смерти”, “Жизнь моего приятеля”, “Чёрная кровь”.

Основной мотив цикла страх – страх перед пошлым обществом и жизнью, перед женщиной, искусством, любовью. Страх представлен как всеобщая трагедия, то, что завораживает и уничтожает. (вернуться)

2. К Музе – впервые – «Русская мысль», 1913, № 11 .

Цикл открывается стихотворением “К Музе”, где мотив страха – довлеющий. Стихотворение словно посвящено той силе, которая влечёт за собой художника. И эта сила становится разрушительной. Возможность творить больше не дар, а проклятье. Здесь “священное” искусство низвергается. (вернуться)

3. Аи – марка шампанского. (вернуться)

4. В последней строфе – отзвук Ф. М. Достоевского:

«…попирание всякой святыни, насмешка и безверие» («Братья Карамазовы», кп. 9, гл. III, слова Дмитрия Карамазова). (вернуться)

5. “Под шум и звон однообразный…” – впервые – «Новый журнал для всех», 1909, № 12.(вернуться)

6. “В эти жёлтые дни меж домами…” – впервые – альм. «Стожары» (1912). (вернуться)

7. “Из хрустального тумана…” – впервые – «Весы», 1909, № 10/11.

Посылая это стихотворение матери, Блок заметил, что оно ему «нравится» («Письма к родным», стр. 274). (вернуться)

8. Двойник – впервые – «Биржевые ведомости», 1915, 25 октября; вторично – «Ежемесячный журнал», 1918, № 2/3 (с вариантом в стихе 5-м: «И вот – в петербургском тумане»). (вернуться)

9. “Поздней осенью из гавани…”- впервые – «Новая жизнь», 1910, № 1.

Посылая это стихотворение матери, Блок отметил, что оно ему «нравится» («Письма к родным», стр. 285). (вернуться)

10. На островах.- впервые – «Альманах для всех» II 20 – 24 (1911),- под заглавием: «Нет». (вернуться)

11. Елагин мост- мост на Елагином острове через Среднюю Невку в Петербурге. (вернуться)

12. «С мирным счастьем покончены счеты…»- впервые – «Голос жизни», 1915, № 5; вторично – альм. «Пряник» (1916).

В одном из черновиков ко второй строфе – помета: «Декабрь 1910. По поводу новых бряцаний оружием В. Я. Брюсова – приглашений к реализму и позитивизму (доклад в Моск(овском ) худ(ожественном ) кружке)».

Окончательный текст – 25 декабря 1914 г. В черновиках это стихотворение, как и следующее (“Седые сумерки легли…), тесно связано с «Шагами Командора». (вернуться)

13. “Седые сумерки легли…”- впервые – «Голос жизни», 1915, № 5. Окончательный текст – 4 марта 1914 г. (вернуться)

14. “Как тяжело ходить среди людей…”- впервые – «Русская мысль», 1914, № 8 /9 . Окончательный текст – 27 февраля 1914 г.

Эпиграф (приписанный в рукописи позже) – из стих. А. А. Фета «Когда читала ты мучительные строки…». (вернуться)

15. “Ночь, улица, фонарь, аптека…”- 2-ое стихотворение из подцикла «Пляски смерти». Впервые – «Русская мысль», 1914, № 3,- вместе со следующим стихотворением, под общим заглавием: «Totentanz». (вернуться)

16. “Пустая улица. Один огонь в окне…”- 3-е стихотворение из подцикла «Пляски смерти». Впервые – «Русская мысль», 1914, № 3. (вернуться)

17. Venena- яд (лат.). (вернуться)

18. “Миры летят. Года летят. Пустая…”- впервые – «Русская молва», 1913, 10 февраля; вторично – «Заветы», 1913, № 3. В рукописи – помета: «Допис(ано) 2 июля». (вернуться)

19. “Как растёт тревога к ночи…”- впервые – альм. «Сирин» III (1914). В рукописи – дата: «22- 30. XII. 1913». (вернуться)

20. “Весь день – как день: трудов исполнен малых …”- 1-ое стихотворение из подцикла “Жизнь моего приятеля”. Впервые – «Голос», 1915, 1 ноября.

Ни охнуть, ни вздохнуть – выражение И. А. Крылова (басня «Волк и Журавль»). (вернуться)

21. “Поглядите, вот бессильный…”- 2-ое стихотворение из подцикла “Жизнь моего приятеля”. Впервые – «Солнце России», 1916, № 6 (под заглавием: «Конченный»); вторично – альм. «Эпоха» I (1918). Окончательный текст – 12 февраля 1914 г. (вернуться)

22. “Вполоборота ты встала ко мне…”- 1-ое стихотворение из подцикла “Чёрная кровь”. Впервые – «Северные записки», 1914, № 3. В рукописи – дата: «XII. 1913 – 2.1.1914». (вернуться)

23. “Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне…”- 2-ое стихотворение из подцикла “Чёрная кровь”. Впервые – «Голос жизни», 1914, № 1. Первоначальный набросок относится к осени 1909 г. (вернуться)